Рассказ без названия, но кодовое название для меня "Ад".
Пить…
Воды…
С трудом приоткрыв глаза, я вижу, что лежу посреди выжженного, вытоптанного, поганого поля, усеянного тысячами, миллионами таких же несчастных, как я. В сумраке и тошнотворном смраде разлагающихся тел я вижу, как на поле резвятся маленькие, проворные существа.
Кружатся, улюлюкают, пищат, устраивают оргии прямо посреди стонущих, полуживых тел… Играют с поломанными винтовками Mauser Kar*1, палят в хмурое безответное небо из FG-42*2, а иногда направляют на одного из нас и стреляют до тех пор, пока не закончатся патроны или человек не превратиться в кусок окровавленного мяса…
читать дальшеБыл бы я, как прежде, здоровым, крепким мужчиной, кrieger*, я бы легко справился с этим бесовским отродьем. Но теперь…
Теперь это моя жизнь…
Днём я жарюсь под раскалённым солнцем, жарюсь, подобно свинье на тихом огне, в ужасе глядя на то, как кожа покрывается огромными волдырями и лопается. Тогда я схожу с ума!
Я готов продать родную мать, всё святое за один единственный стакан воды! А рядом миллионы таких же, как я. Готовых свихнуться, несчастных людей. И порой я выделяю из общих стонов и криков знакомые голоса, узнаю в искажённых оскалом мучений лица…
Подобно безумному быку я реву и кривляюсь, не в силах встать, пока не погружаюсь в одурманивающее забытье.
А потом наступает холодная, смрадная ночь, и приходят они…
Я еженочно трясусь от страха, когда они с громкими воплями окружают одного из нас. Они любят кровь и плоть. Смеясь, они отрывают куски мяса от живых ещё людей, вырывают глаза и внутренние органы, с жутким чавканьем и улюлюканьем поедают их…
Я бы сошёл с ума, если мог…
Ад?
Да, это ад!
Самый настоящий ад, клянусь рогами самого дьявола и его бабушкой!
За что я здесь?
Я жил, как все. Ничем никогда не выделялся среди строгой военной уравниловки.
Я – боевая единица.
Пешка, не смеющая мыслить, машина для убийств, мясо на поле брани, во всём покорная Фюреру… С гордостью носил форму цвета "фельдграу".
Heil, Hitler!
Heil, Hitler!!!
Я убивал, когда требовалось, насиловал и грабил, когда насиловали и грабили другие.
Но что я?
Я – всего лишь маленькая шестерёнка в гигантской боевой машине.
Вы видели, что делали другие, те, что из Великой Арийской расы?
Я – не исключение.
Я – правило.
Ненавидел евреев от самого сердца, презирал всех тех трусливых псов, что не встали под одно с нами знамя.
И я ничуть не жалею.
Почти ничего не боялся, безмозгло шёл в бой, и руки мои по самые плечи в крови. Считал за честь умереть с улыбкой на устах в бою, подобно викингам, идущим на смерть во имя Одина.
Heil, Hitler!
Heil, Hitler!!!
Тёмные, мерзкие твари приближаются ко мне. Я уже различаю в темноте их маленькие, светящиеся злобой глазки. Они жаждут моей крови.
И они никогда, никогда не насытятся!
Но я не сдамся!
Нет, не из такого теста я вылеплен. Я пытаюсь встать, но тело моё не слушается. Я не могу пошевелить даже пальцем.
Я чувствую, как до моей груди дотрагивается маленькая чёрная, словно из угля, лапка существа. Зверьё зловеще рычит, оскалив мелкие, но острые, как пила, зубы. Из пасти веет тошнотворным смрадом разложения тысячи трупов.
И тут я запел:
Am Adolf Hitler Platz
steht eine junge Eiche
sie strebt zur Sonne auf!..
Голос хрипит, во рту пересохло, но я пою из последних сил.
Это помогает. Эти существа пятятся назад. Они не боятся, кажется, просто недоумевают. Но это действует. И я продолжаю:
von Sturm und Not
Sie ist uns Vorbild
treu und brav zu streiten
für unser Vaterland
bis in den Tod!..*3
Внезапно их внимание привлекло что-то в стороне и они поспешили туда, забыв про меня. Я перестал петь, чувствуя, как дрожу, как ледяной пот покрыл моё немощное тело. Уже через минуту я слышу рядом дикие вопли:
- Помогите! Zu Hilfe kommen!*4
И я тихо радуюсь, что не я.
На этот раз не я…
Было в моей жизни и нечто иное.
Как-то, прогуливаясь по улицам оккупированного нашими войсками городка Влацлова, я встретил маленькую, не больше десяти лет, сироту, погибающую от голода. На предплечье, поверх одежды я увидел звезду Давида.
Еврейка.
Я бы прошёл мимо.
Таких, как она, тысячи на тысячах таких же порушенных войной и голодом улицах.
Но я остановился.
Я уже и не помню, зачем.
Девчонка медленно подняла на меня глаза. Без страха. В её больших голубых глазах не было и следа страха или ненависти. Это меня и поразило больше всего. Лицо окаймляли волнистые пряди спутанных рыжих волос.
Еврейка…
Я поднял её на руки и принёс в заброшенный дом, в одну из квартир. Хозяева покидали его быстро, и здесь даже многое осталось из самого необходимого.
Девочка оказалась немой, но без сомнения слышала, что ей говорят. Глаза беспризорницы были умными, она с благодарностью смотрела на меня. Долго и пронзительно смотрела, словно видит что-то, на что я не способен. От этого взгляда мне стало не по себе, побежали мурашки по спине. Я отвернулся, быстро бросил, что приду скоро с едой и ушёл. Я надеялся, что у неё хватит ума не высовываться на улицу. Чудо, что над ней не поиздевался какой-нибудь выродок и не расстрелял просто ради удовольствия немецкий военный.
Так я стал навещать её. Приносил ей еду, тёплые вещи и всё необходимое, что мог достать. Девочка всегда очень радовалась моему приходу, даже приплясывала на месте, как только я появлялся на пороге. Я долго смотрел, с каким жадным аппетитом дикого зверёныша девчонка накидывается на еду. Часами проводил время с ней, учил даже читать по-немецки. Она слушала меня весьма внимательно, смотрела своим пронизывающим взглядом, и я недоумевал, понимает ли она меня, учится ли чему…
Я боялся, что её найдут другие. Даже придумал опознавательные знаки, перестукивания. После девяти стуков в дверь в определённой последовательности она должна была открыть мне. В остальное время попросил сидеть тихо и по возможности на улице не появляться.
Сам не заметил, как привязался к немой.
Что она значила для меня?
Я знал лишь, что нужен ей, как воздух.
Незаметно прошёл год. Я, помня примерно день, когда нашёл девочку, решил сделать ей подарок. На свои деньги купил ей плюшевого медведя. Я видел раньше немецких детей с такими же игрушками. Они всегда были очень рады. Я подумал, что и моя немая не станет исключением.
Интересно, что бы она сказала, если бы умела говорить?
О подобном я размышлял, когда шёл уже привычным маршрутом к дому, где поселилась моя рыжая девочка. Стоял яркий солнечный день. Я вспомнил, что в тот день, когда встретил её, всё было точно так же. Только тогда мне было абсолютно всё равно.
Внезапно меня окликнули сзади:
- Halt!*5 Halt!
Я оцепенел. Сжал в руках медведя, словно в тисках.
Неужели за мной? Неужели они узнали о том, что я укрываю еврейку?
Я медленно повернулся, как вдруг меня едва не сбил с ног какой-то мужчина. Раздались выстрелы. Стреляли два офицера.
Бегущий человек внезапно остановился, колени подкосились, и он рухнул на землю.
Я подошёл к нему, перевернул ногой костлявое длинное тело.
Еврей!
Отдал честь стоящим позади офицерам. Они улыбнулись, махнули мне рукой, и пошли прочь.
На душе было спокойно, когда я подошёл к заветной квартире.
Мне не пришлось стучать.
Дверь открылась сама с тягучим скрипом.
Девчонки нигде не было.
Обойдя всю квартиру, я не обнаружил ни следов крови, ни признаков боя, ничего…
Она просто ушла?
Её убили?
Я терялся в догадках…
И всё же…
Чёрт побери, что она для меня значила?
Зачем я ещё неделю приходил в ту квартиру и часами сидел там, чего-то ждал?
Но она так и не пришла.
Потом поступил приказ сниматься с Влацлова, великая нация продолжала наступление. Гитлеру нужны были подкрепления для войны с Россией.
Словно опухоль росла слава Гитлера и проклятия побеждённых им городов.
Девчонку я больше не видел. Лишь потом, уже будучи в России, под Тулой, видел её мельком среди русских женщин. Она проскользнула вдали и исчезла уже навсегда.
И теперь я каждую ночь вижу её. Она, подобно светлому ангелу, неизменно приходит ко мне. Её свет отгоняет от меня всю нечисть этого проклятого мира. Маленькая девочка с голубыми, как васильки, глазами и рыжими вьющимися волосами…
Она по-прежнему молчит. Только всё смотрит, смотрит, смотрит…
Её руки заботливо и нежно исцеляют мои многочисленные раны, она заботливо даёт мне поесть, из её рук я пью чистую воду. Порой мне кажется, что она зовёт меня куда-то, что вот-вот разверзнутся небеса, и я увижу свет.
Я ем, смотрю на неё и плачу…
Плачу…
Плачу…
--------------------------------------------------------------
Mauser Kar - Основная винтовка немецких войск времен Второй Мировой. Использовалась как снайперская винтовка. Калибр, мм : 7,92x57.
FG-42 - Автоматическая винтовка Второй Мировой. Использовалась также как пулемет.
Кrieger – (нем.) воин.
Куплет из немецкой песни: «Am Adolf Hitler Platz».
На площади Адольфа Гитлера
Стоит молодой дуб,
Он поднимается к солнцу
От шторма и необходимости.
Он является нам образцом
Воевать верно и усердно
За наше отечество
До смерти.
Zu Hilfe kommen!*- (нем.) помогите.
Halt – (нем.) стоять.