Я бы вырезала эти слова,
На своей коже,
Тупыми ножами,
Все глубже и глубже,
Я бы прокричала их,
С последним выдохом,
Твоего никотина,
Лишь бы ты понял,
Откуда такая ненависть,
Откуда такая любовь,
Дома, которые пытаюсь построить,
Сносит ветром,
Соломенные крыши летят прочь,
Я спрячусь в уголке,
там возьму сигарету,
И буду заниматься,
Моим любимым делом,
Резьбой по коже...
Так чтобы навсегда запомнить,
То время,
Когда ты был солнцем,
Когда я была смыслом,
Запечатлеть на могиле своей,
Бессмертные фразы...
Слова, которые,
Для других уже,
Ничего совсем не значат,
Я повторяю их машинально,
В надежде, что хоть кто-то поймет,
Их незамысловатый смысл,
Которого нет, который в каждом,
Движение твоих легких наружу,
И стуке сердца,
И этом рассвете,
Смысл без смысла,
Так странно,
Страх смерти,
И боязнь не успеть,
Что-то сделать,
Что-то принять,
Понять себя,
И тебя понять,
И просто не успеть сказать,
Те слова, что на коже,
Готова своей вырезать

...




...


- Лина! Что за чушь?!
- Прости! Я уже год пытаюсь себя перебороть… Думаю расчетливо, а на деле ерунда выходит, буд-то что-то внутри не дает ничего сделать.
- Ну ты уж как-нибудь соберись в единое целое-то!
- Я стараюсь, я правда стараюсь… Я ведь все четко понимаю,Саш… Вроде все куда-то тянут – и вроде я не против, но и в то же время у меня-то не спросили…
Хотя я не против поиграть- но зачастую не выходит же…
- Не морочься- займись пока чем-нибудь.. Может само потом придет. О-дождь
пошел..
Лина закрыла лицо ладонями и потянула корпус к коленям:
- Не могу я так! Не мо-гу!
- Да все образуется..
- Не утешай меня.. Все только и знают повторять- все будет хорошо..все хорошо… Да ничерта не будет,пока я свою жопу не подниму и не изменю что-нибудь!
- Ну вот ты сама все понимаешь прекрасно!
- Ау! Ты меня не слушал все это время? Говорю же- не могу я! Мозгом понимаю- а заставить себя не-мо-гу! Эгоисты кругом…

В конце мы увидим лишь тени от райского сада…
Мы поймем, что тени от райских деревьев – отблески костра, пляшущие у наших ног…
Мы поймем, что страж, охраняющий врата – это лишь старый ворон, сидящий на сухой кроне дерева…
Мы увидим лишь тени от рая…
Мы поймем, что мы не жили – мы были в аду… наш срок вышел, и мы прошли глубже… в том же аду…. чтобы дать место другим, таким же виновным, как мы…
Все иллюзорно, все эфемерно… То, что в одну секунду не вызывает сомнений в своей реальности, в другую рассыпается в пыль, тает…
Мы можем существовать лишь там, где есть пределы, где нет абсолюта, вакуума, пустоты, бесконечности…
Мы совершаем ошибки…нас окружает пространство, наполненное воздухом… всюду, где мы побывали, есть что-то живое….для нас все подвластно времени и все измерено километрами….

В конце мы увидим лишь тени от рая…
Тени улыбающихся лиц искажаются на сухой земле, превращаясь в кривляющиеся гримасы…
Мы не увидим рая… Мы уже в аду…
Лишь тени.

Во-первых, хочу поприветствовать всех, тут обитающих... и уже только во-вторых начать тут публиковаться.
И начну я, пожалуй, со "сказок"...

Последняя сказка

читать дальшеЯ потом напишу посвящение, когда буду немного адекватнее воспринимать реальность, а пока… просто то, что наберут замерзшие кончики пальцев на бело-красной клавиатуре…




Тонкие, замерзшие, хрупко-белые пальцы обнимают точеную ножку узкого бокала. Сжатые в тонкую полоску губы, усталые для слов.

В чуть волнистых волосах, небрежно отброшенных за спину – пляшущие огненные блики. Точно такие же, как на витой чугунной решетке у камина, как на темных оконных стеклах, прячущихся за грузными, но безумно дорогими шторами.

Полоуприкрыв глаза, он наблюдает за ней из-за дождевых разводов в чернильном воздухе молчащей комнаты.

Книга, давно выпавшая из озябших пальцев, сторожевым псом лежит у ее ног, золочено-кожаным слепым корешком уставившись на пляску теней от каминного пламени.

В черно-зеленых складках платья, вальяжно стекающих с высокого резного кресла – притаившаяся безнаказанность жестоких несвершений. Чей утонченно-горький вкус тает на кончике языка, скользнувшего по чужим губам.

Черные волосы, матово-кофейный взгляд.

-Сколько?

На медном циферблате латунная стрелка. Три года. Никто и не помнит, что они так громко отсчитывают…

Дрожь темных росчерков – ресниц.

-Уже закончилось…

Паучьими лапками скребет по зеркалу сквозняк.

Он чуть поднимает голову, смотрит на нее сквозь вязь черно-бронзовых паутинок, полуулыбкой, полувздохом приоткрывает губы, словно собираясь что-то спросить.

Еще.

-Мы умерли?

Оба кресла стоят в центре небольшой комнаты, жарко натопленной, но все еще холодной от нетающего огня.

Иней плотным слоем окутывает бок бокала, искристым шлейфом переходя на пальцы и, охватывая кисти рук вечногорящими кандалами, уходит под расстегнутый манжет.

-Стерты.

Горящая кровь осколками пламени течет по жилам того, кто остался между корешком и последней страницей, уронив голову на грудь.

На пряжках высоких ботфорт мечутся порванные блики.

-Продолжения не будет?

Ветер скребется в оконную раму, убаюкивая, усыпляя…

Ты спишь, Оле, хрупкий канатоходец с разорванным именем?

Не так, не так, не так, всё не так, всё неправильно, неправильная война, неправильная жизнь. В чём же мы провинились, Боже?
(Игорь Ткаченко. «Пасьянс гиперборейцев»)

Грохот чьих-то шагов разбил вдребезги тишину ночи.
Гроздья голосов нависали над беспомощной луной. Это был первый день. Начало конца.
Прошлое, закатившееся в самый дальний угол пустой комнаты, не было нужно. Оно забыто. Пальцы, еще помнящие тепло ее тела, медленно костенели, прекращая чувствовать даже самую сильную боль.
Прошлого нет. Зная о смерти как никогда хорошо, будущее перетекает лишь в одну мысль – прожить еще один день, выжить в еще одной разбитой донага, распитой до конца ночи.
Я проклинаю тот день, когда никчемный пророк оповестил о видении, данном ему «свыше». И мир начал готовиться. Война. «Война всегда начинается, если к ней готовиться» (И.Т.). Человек слаб, и оттого он придумал себе оружие, чтобы казаться сильнее. А когда человек слаб и беспомощен в лице богов, в нем рождается жалость. Из жалости – ненависть. А ненависть порождает зло, ощутив которое, человек пытается стать всемогущим. НО: «…миром правят силы, о могуществе которых человек не дано узнать до конца, потому что ломается при столкновении с ними хрупкий разум, отказывает слабое тело». (И.Т.).
Где-то бродит добро, никому не нужное и забытое, побитое грозами и хлопками ладоней.
Чей-то дурацки важный голос невнятно пролаял приказ. То был приказ о смерти. Если они ушли, их уже никто не ждет. Они не вправе вернуться, они виновны. Но виновны лишь в том, что их матери родили их в этом мире и в это время.
Блуждает по небосклону черное солнце. Столетиями не видно луны и звезд. И лишь на дряхлых обесцветившихся картинках видны незатейливые пейзажи прошедших веков, неизвестной, небывалой жизни. Воображение само услужливо дорисует красочные леса и долины, красивейшие бурные водопады и тихие поля, колышущиеся под волнами ветра, девственные горы, покоряющие сердце своей суровостью.
Война идет. Война во благо людей ценою жизни этих людей.
А через сотни, а может тысячи лет останется один. Один человек, рожденный в огне пожарищ, в мертвой тишине, смотрящий откровенными, непонимающими и чистыми глазами на только что умершую мать, не понимающий, почему его не взяли на руки и не обласкали.
Первый, увидевший чуть прояснившееся ночное небо. Увидевший первый закат, первую звезду.
Первый, чье сердце не преисполнено зла, мести и жажды крови. Первый, а может и единственный, смотрящий на этот умерший сотни раз и снова воскреснувший заново мир бездонными и безгрешными глазами.
Но, не выдержав бесконечного одиночества и пустоты вокруг, и он канет в лету.
И не будет нас, самих себя и погубивших.

Стоишь ты с гитарой в руках одиноко.
Нет ни песен, ни звуков, ни слов.
И сил больше нет. Сочинить бы хоть слово.
Гитара молчит, и голоса нет

А раньше, ты помнишь, были раздоры,
Шумные сцены и толпы друзей?
Теперь тебя нет, и песнь та забыта,
Принёсшая многим столько побед.

Вот смотришь ты в зал хладнокровно,
Вокруг тишина, ни души.
Начинаешь наигрывать снова
Мелодию пальцем руки.

Взрывается сцена мечтами,
Химерами прошлых годов,
И на минуту ты забываешь
Всё горе, заботы, любовь…

Но, закончив играть, умираешь
Без выкриков «Браво» и «Бис»
И уходишь со сцены, зевая,
Гитару кладёшь на карниз.

Быть может, вернётся та слава
И деньги, поклонники – всё.
А сейчас ты стоишь, напевая,
Гитару роняя на пол

(c)

Я не думаю о будующем
я не думаю о прошлом
Завтра может случиться все что угодно,
а может ничего и не случится
Земля может взорваться
или же я могу перестать быть.
По этому завтра не важно.
По этому я вселенная.
По этому мои мысли проникают в пространство,
а пространство в меня
Огромное солнце,
глубоко в темном океане.
Я жду рассвет.
Я могу ждать бесконечно.
Потому что ничего не важно.
Я одна.
Некоторые люди так и не увидят своего рассвета,
потому что боятся что их собственное солнце сожжет их,
превратит в пепел.
Когда огонь сжигает меня,
я становлюсь частью солнца,
я становлюсь ничем и чем то.
Когда мир вокруг рушится,
мое солнце защищает меня.
Внутри него нет страха,
внутри нет ограничений, правил, языков, чувств
...только бесконечность, только вечность.
И тогда я начинаю слышать.
Я везде и всюду, в каждом.
И я нигде. Тогда я просто никто,
и не важно что происходит везде.
Меня там нет, меня нет нигде...

Ловила ветер руками,
Выворачивая душу наружу,
Мечтала о тебе так много,
Не бойся, тишину не нарушу...

Была так счастлива,
На острие с болью,
Была вся в тебе,
Обливаясь собственной кровью.

И стала вдруг недоступна,
Кричи не кричи, не услышу,
Я сделала это, теперь не преступна,
Я не преступна! Ты слышишь?

Разворачивая себя давилась,
Черной вязкой грязью,
Не пытаюсь теперь познать,
Я чувствую себя мразью.

Теперь уже все бесполезно,
Бессмыслено, стало больно,
Прости, теперь я другая,
Невзначай убиваю себя невольно.