[coffee-blood-n-chocolate]

Привратник

Бывало обидно до того, что хотелось плакать, кричать и выть? Бывало так?
Алиса сжала кулаки и уставилась на серый листик формата А4. Серый, в двух местах порванный, на загнутом уголке заметны следы кофе. И это ее контрольная по истории. Было бы не так обидно, если бы так контрольная выглядела после пребывания в руках самой Алисы, но ведь нет, такой ее вернули после проверки.
А последней каплей, давящей на грудь и на нервы, была тройка. Толстая, жирная. Красная тройка, выведенная в конце листика, по всей видимости, с огромным удовольствием.
Алиса старалась, она писала эту работу два вечера, забыв о сне и скудном ужине. Она прибегала с работы, хватала книги и начинала штудировать все эти завалы дат, событий и имен. Она вымучивала каждое предложение, и вот вам, пожалуйста.
В результате даже не двойка, а тройка. Насмешка над ней.

Алиса не любила историю, уважала, но не любила. Обладая не слишком хорошей памятью, ей приходилось больше полагаться на свои умственные способности к логике и природную соображаловку. А вот история… История - это, как уже было сказано, даты, события и имена. Их надо запомнить, их надо вызубрить, а именно это и было кошмаром для студентки-второкурсницы.
И зачем спрашивается, нужна эта треклятая история на факультете биологии? Вот зачем ей нужен этот семестровый курс? Она что, потом где-то будет хвастаться своими знаниями? Ой, сомнения на эту тему.
И все было бы неплохо, можно было бы перетерпеть, но вкупе с самим предметом шел еще и преподаватель – молодой, но слишком требовательный и немного гордый. Константин Юрьевич считал, что если он знает историю на «отлично», то и ученики его должны предмет знать на такую же оценку.
«Может, им психологию не преподавали? Может, он не знает, что не каждый способен к истории? Если бы я была к ней склонна, я бы на историка и пошла».
Алиса вздохнула и засунула листок обратно в тетрадь. Ну вот, теперь на экзамен автоматом можно даже не рассчитывать. Теперь предстоит учить билеты, вызубривать все эти цифры и имена, мало что для нее значащие.
Ну, неужели так сложно было поставить ей эту четверку, просто потому что она старалась? Видимо нельзя. Константин Юрьевич невзлюбил ее с первого взгляда, с первого дня, как только вошел в аудиторию и критично осмотрел то сборище молодежи, которому ему предстояло впихивать знания.
Почему именно Алиса?

- Ну, и что задумалась? - Константин Юрьевич смотрел на нее в упор, и выражение его лица ничего хорошего не предвещало.
«Ужас. Вот ведь задумалась, даже не слышала, что он там говорит» - Алиса затравлено глянула на препода.
- Ты бы лучше не спала на парах, а учила, запоминала.
Со всех сторон смешки, со всех сторон колкие взгляды. Все ее однокурсники сидят и радуются, что не на них вылился учительских гнев, что не их распинают за разгильдяйство и лень. Хотя эти самые качества присущи всем. И никого нельзя винить, все они устали, все они возбуждены перед сессией.
- Так ты меня вообще замечаешь или нет? Вот я – стою тут, перед тобой. - Константин Юрьевич хмуро изучал ученицу. – У тебя оценки – лучше б не училась. Знаешь, что тебе еще экзамен сдавать, или на него ты тоже плевать хотела, как и на меня?
Алиса молчала. Она могла бы сейчас закричать, высказать все, что думает о его отношении к учащимся, но кому это надо. Только больше разозлит препода, а впереди еще общение с ним на экзамене.
Константин Юрьевич, не добившись от нее никакой реакции, махнул рукой и продолжил вталкивание знаний в головы «оболтусов».
Алиса рухнула на стул. Хотелось плакать, но не здесь, не в аудитории, и не сейчас. Только если ночью, поздно ночью, когда все уснут, а все дела будут сделаны. Когда никто не увидит ее слез. У нее нет друзей, нет тех, кто бы пожалел и сказал доброе слово, нет тех, кто справедливо скажет, виновата она или нет.

В деканате было жарко. Два обогревателя, работающие на полную мощность, превратили эту небольшую комнатку в парилку. Старший методист, девушка высокая, стройная, накрашенная явно недешевой косметикой, накидывала на плечи шубку из блестящего черного меха.
Алиса скромно переминалась с ноги на ногу. Она без косметики, такие шубки ей только во сне и снятся, да еще вечная нехватка денег на еду... А без правильного питания, разве превратишься в красотку с гладкой кожей?
- Чего тебе? – Методистка, наконец, соизволила ее заметить.
- Я тут… ну… по поводу документов на повышение стипендии. – Алиса сжалась под таким самоуверенным взглядом.
- Причина. – Методистка вытащила из кожаной сумочки тюбик с помадой. Аромат ванили растекся по кабинету.
- Ну… сирота, на иждивении больной родственник и несовершеннолетний ребенок. – Выдавила Алиса такие ненавистные слова.
- Хм. – Рука с помадой замерла в сантиметре от губ.
Методистка отложила косметику и стала рыться в бумагах, выкопав оттуда, наконец, три листка, серых, как жизнь самой Алисы.
- Надо в дирекции еще печати поставить. Смотри не потеряй, а то второй раз оформлять не будем.
Алиса кивнула и вылетела в коридор.
Ей казалось, что она ходит и выпрашивает, нагло попрошайничает, требует то, что ей не принадлежит. Но ведь не для себя же. Два с половиной года назад, когда она еще школе училась, ее родители, люди среднего достатка, никогда не имевшие за душой больших денег, решили отправиться в небольшую поездку от их родного дома до дома каких-то там близких друзей. Но не доехали. Дождь, туман, плохая дорога, невнимательные водители… Какая теперь разница, почему произошла та авария, главное, что теперь, Алиса тащила на себе непосильный груз: больную бабушку, десятилетнего брата, слабооплачиваемую работу и, слава Богу, бюджетную учебу.
Но вот из-за этой истории… Преподаватель настроился поставить ей тройку. Причем очень серьезно настроился, и отступать не собирался. Алиса уже завалила сам экзамен, вернее отказалась от оценки, и теперь глупо смотрела на часы, ожидая времени, на которое была назначена переэкзаменовка.
Если будет тройка, в этом семестре стипендии ей не видать, а значит дополнительный, хоть какой-то минимальный заработок отпадает. Что из этого следует, даже думать не хотелось. Бабушке нужны лекарства, брата нужно выучить, самой нужно хоть немного одеться и поесть купить.
Им помогать некому, родители хороших друзей не завели, родственников нет и не было. Хоть под поезд бросайся. У девушки уже не раз возникали подобные мысли, особенно по ночам, особенно в темноте, когда в памяти оживают картины счастливой жизни, ставшей теперь лишь сном, мимолетным воспоминанием. Но стоило вспомнить, что там за стеной спит десятилетний пацаненок, которого без ее опеки передадут в интернат, и бабушка, после смерти дочери не способная сама нормально передвигаться…
Слезы высыхали, оставалась лишь злость на себя.
В дирекцию она уже не успевала. Что ж, значит завтра. Сегодня надо сдать экзамен.

Константин Юрьевич, в миру Костик, человек очень ответственный, но уже достаточно уставший от жизни, сидел на кафедре географии и ждал должников по этой сессии. Его раздражала его работа, на которую он вынужден был согласиться, за неимением других вариантов. Его бесили молодые студенты и студентки, возомнившие, будто вокруг них крутится весь мир. Его раздражало, что приходится тратить свое время на всякие глупости, вроде выслушивания лепета глупых девчонок, не желающих учить историю.
Иногда, он, конечно, задавал себе вопрос: а зачем он вообще им этот предмет читает? Ну ладно дисциплина была бы важна в институте социологии или психологии. Но зачем она биологам и географам?
Ответа на вопрос не было, работа раздражала.
Кинув быстрый взгляд на часы, молодой специалист в области истории начал собирать ведомости, что бы в очередной раз выставить всем «не явился». Но тут в дверь скромно поскреблись.
- Входите! – Раздраженно рявкнул Константин Юрьевич, возвращаясь к своей роли строгого учителя.
В кабинет вползла самая неприметная, но почему-то самая раздражающая его ученица. Она не красилась («прибедняется, что ли?»), одевалась как-то серо, блекло. Но за всей этой серостью скрывалась красивая фигура и миловидное личико.
Еще один раздражающий фактор – эта самая серая Алиса была дуб-дубом в истории. Не ее вина конечно, но почему-то раздражало. Не хотелось ей ставить четверку, не хотелось и все. Бюджет, ну и что. Так ли уже ей стипендия нужна. Прогуляет где-нибудь.
- Чего? Тяни билет.
Костик демонстративно отвернулся от студентки.

Время шло, а Алиса так и не могла собраться с мыслями. Все ее сознание, уставшее и измученное, растеклось где-то далеко-далеко, как манная каша по столу. Даже четкие образы не возникают.
- Будешь отвечать или нет? - Константин Юрьевич закатил глаза к потолку, делая страдальческое лицо.
Девушка покачала головой. Не сегодня. И видимо никогда.
- Ну что, тройка тогда. – Он мстительно навис над ведомостью.
- А может, я еще попробую? – Девушка чувствовала, что сейчас свихнется, так болела голова, так хотелось все закончить и уйти. Кажется, еще немного и она согласится даже на тройку.
- Когда? У меня что, время на тебя есть? – Ручка зависла над листом бумаги. В глазах преподавателя заиграл странный огонек. – Ну, вот только если личное время свое потратить.
Костик коснулся руки перепуганной такими намеками студентки. Память подкидывала эпизоды из его студенческой жизни, когда однокурсники тыкали пальцами в некоторых, особо ярких девчонок и не двусмысленно намекали на их поздние пересдачи у преподов. Почему им все можно? Потому что они преподы. Ну, вот и он преподает, может его авторитет и такое позволяет.
Алиса подскочила и, схватив со стола зачетку, рванула вон из кабинета. Только на лестнице, она сообразила, что теперь уже точно подписала свой приговор. Выше тройки ей не светит. Вот еще проблема, как поставить запись в зачетку? Но это уже второстепенно. Там и в деканате распишутся, особенно, если препод сменится.
Она ползла по тихим, засыпающим коридорам института и думала, как теперь планировать их куцый семейный бюджет. Как и на чем экономить? Может хоть в следующем семестре стипендия будет побольше, вот завтра отнесет документы на подпись…
Алиса полезла в сумку, дабы в очередной раз проверить наличие бумаг и закинуть заодно зачетку, и с ужасом поняла, что документы пропали, их там просто не было. Девушка прислонилась к обшарпанной, исписанной всякими гениальными мыслями стене и попыталась собраться с мыслями и немного успокоиться. Она взяла документы и положила их в сумку… или нет. Она их не прятала никуда, просто держала в руках, даже когда шла на пересдачу… Значит документы так и остались на столе на кафедре.
Но назад она уже не пойдет. Не пойдет даже под прицелом. И вообще она никогда больше в институт не вернется.
Только через несколько минут она смогла восстановить ход своих обезумевших мыслей, которые бегали как тараканы по кухне, где внепланово включили свет. Глупо отказываться и уходить от реальности. Когда все плохо надо встречать неприятности лицом, а не затылком.
Девушка поплелась домой. И погода за пределами института, словно подловив настроение Алисы, сменилась с теплой и спокойной на ветряную и холодную.

Костик посмотрел вслед убежавшей второкурснице и хмыкнул. Мда, вот вам и авторитет. А чего он еще хотел?
Парень откинулся на стуле, и уже хотел блаженно забыть обо всем происходящем, как заметил на полу листы бумаги. Видимо студентка, вылетая из кабинета, их выронила. Костик от природы был любопытен, так что совесть заткнулась практически сразу же, как в сознании появилась мысль прочитать, что там может быть написано.
Он несколько минут изучал содержание листков, а потом, отложив их в сторону, стал рассматривать узоры на обоях. И зачем вообще их здесь поклеили? Между прочим, нарушение правил противопожарной безопасности.
Взгляд его то и дело цеплялся за строчки на бумаге, где четырнадцатым кеглем значился адрес его студентки. Той самой, которую он считай серой мышкой и просто глупой особой. И воспоминания о которой сейчас пробуждали давно уже дремавшую совесть.

Бывают такие моменты, когда все плохо, когда хочется уснуть, и проснуться уже в другом, совершенно новом времени и пространстве.
Алиса лежала на старом диване, завернувшись в не менее старый плед, и старалась уснуть. Ее братишка смылся гулять на улицу, бабушка дремала в соседней комнате. Им еще повезло, что двухкомнатная квартира осталась от родителей.
Сон не шел, не полз и даже не намечался, вот и лежала девушка, закрыв глаза и прописывая дальнейшие варианты развития событий.
Правда, от столь важного дела ее отвлек звонок в дверь. Чего это вдруг, братишка вернулся? Да он раньше восьми домой не стремится. Пусть хоть снег, хоть буран.
Алиса поползла открывать.
Она уже готова была выдать тираду братцу на тему «а может, еще погуляешь и дашь людям в тишине посидеть», но слова застряли где-то в районе голосовых связок и там же потерялись.
На пороге стоял раскрасневшийся от ветра и внеплановых морозов Константин Юрьевич.
- Привет. – Он неуверенно потоптался на месте. – Может, впустишь, а то холодно…
Алиса, окончательно смутившаяся и впавшая в легкий ступор, отступила вглубь квартиры, пропуская преподавателя вперед. Странно, но в голосе позднего гостя не было ни привычной озлобленности, ни насмешки.
Девушка лишь смущалась, вспоминая, что квартира не убрана, да и вообще как-то не особо подготовлена к приему гостей.
- Я тебе тут вернуть пришел. Это вроде твое. – Его обычно четко поставленная речь теперь была сбивчивой, словно он сам пришел на экзамен, к которому был абсолютно не готов.
Алиса приняла из его рук уже знакомые листы документов. На сердце сразу стало как-то спокойнее, хоть одна проблема с плеч свалилась.
- И еще… - Костик потер щеку, – Ты вроде пересдать хотела, ну так можешь попробовать. Правда я все равно четверку уже поставил, но от беседы на исторические и не только темы не откажусь. Особенно за чаем.
- Ну… - Алису передернуло, стоило ей вспомнить, что он ей предлагал.
Костик тоже вспомнил…
- Извини. И забудь. Я идиот. Просто идиот, недовольный своей жизнью. Просто я не против чаем согреться. Только чаем и не больше…
Алиса улыбнулась и потащила преподавателя на маленькую, тесную кухню с полинявшими обоями.

И странное дело, где только не приходилось пить чай Костику, с кем только он во время этого дела не общался, но впервые ему было хорошо и уютно. И почему-то это щемящее чувство появилось именно на этой крохотной кухне, в сером, ничем не примечательном доме.

(20 февраля 2007 года)